ДОМ ОСТЕРМАНА

Дом графа Фёдора Остермана (Главный дом городской усадьбы Ф. А. Остермана — частный дом Мясницкой Полицейской части, сер. XVIII в. — 1-я четв. XIX в.). Ценный объект культурного наследия регионального значения. Главный дом городской усадьбы находится на исторической территории Белого города урочища Кулишки. Находится на территории 124 квартала, одного из пяти кварталов Достопримечательного места «Хитровка».

Остерманы—Тютчевы

Трёхэтажный каменный дом был построен во второй половине XVIII века в бывшем владении Голицыных. Усадебный дом разделил участок на две части — парадный двор и сад, как это было принято в то время. Торец здания был обращён к алтарям Трёхсвятительского храма. Наиболее вероятным владельцем дома называется Михаил Семёнович Похвиснев — сторонник Екатерины Второй, тайный советник,, сенатор, первый опекун Московского Воспитательного Дома, ближайший друг и помощник И. И. Бецкого в первоначальном устройстве этого учреждения.

В 1777 году вдова М. С. Похвиснева продала усадьбу влиятельному екатерининскому вельможе, графу Фёдору Андреевичу Остерману.

Бездетные супруги Остерманы воспитали племянницу Анны Васильевны Екатерину.

(прим.: Анна Васильевна и Лев Васильевич  — родные брат и сестра, дети Василия Борисовича Толстого и Дарьи Никитичны Змеевой. Лев Васильевич  действительный статский советник был женат на Екатерине Михайловне Римской-Корсаковой. Она умерла молодой оставив сиротами двух девочек Надежду и Екатерину)

Первый биограф Ф.И. Тютчева, его зять Иван Аксаков, характеризует Екатерину Львовну как «женщину замечательного ума, сухощавого нервного сложения, с наклонностью к ипохондрии, с фантазией, развитой до болезненности. Отчасти по принятому тогда в светском кругу обыкновению, отчасти может быть благодаря воспитанию Екатерины Львовны, в этом, вполне русском, семействе Тютчевых господствовал французский язык, так что не только все разговоры, но и вся переписка родителей с детьми и детей между собой, как в ту пору, так и потом, в течение всей жизни, велась не иначе, как по-французски. Это господство французской речи не исключало, однако, у Екатерины Львовны приверженности к русским обычаям и удивительным образом уживалось рядом с церковнославянским чтением псалтырей, часословов, молитвенников у себя, в спальной, и вообще со всеми особенностями русского православного и дворянского быта.» и добавляет: поэт «чрезвычайно походил на свою мать».

Именно у Остерманов впервые познакомились молодой поручик Иван Николаевич Тютчев с Екатериной Львовной, именно у Остерманов просил он её руки.

В 1798 году молодые обвенчались и уехали в родовое имение Тютчевых Овстуг. 

В 1804 году умирает граф Фёдор Андреевич, и молодое семейство вместе с сыновьями, Николаем и Фёдором, переезжает в Москву.

Екатерина Львовна Тютчева

Иван Николаевич Тютчев

Здесь прошли первые детские годы будущего поэта, родились его братья, сестра Дарья. В исповедальной книге Трёхсвятительской церкви сохранилась запись о «бытии у исповеди» и причащении всего семейства Тютчевых. Остермана Екатерина Львовна почитала как отца, есть даже предположение, что своего сына она назвала в честь Фёдора Андреевича.

Исследователь жизни и творчества Тютчева Т. А. Илясова  пишет:

Уголок детства Тютчева был необычайно красив: дом Остермана находился в одном из самых аристократических районов допожарной Москвы. Здесь, в переулках Покровки, с незапамятных времен селились именитые москвичи: кругом утопающие в садах усадьбы, почти над обрывом — церковь Трёх святителей, построенная в XVII веке, и овеянный легендами Ивановский монастырь, правее которого вдали блестели золотом на солнце купола кремлевских соборов, а над ними гордо возвышалась колокольня Ивана Великого. Впереди за усадьбами на гребне холма красовалась жемчужина московской архитектуры—церковь Успения Богородицы на Покровке. Позади дома раскинулся большой сад с прудом, за ним — сад соседа, а дальше, внизу за Воспитательным домом, виднелась и голубая лента Москвы-реки.
В архивах существует опись этой усадьбы, составленная в 1810 году архитектором Жуковым. Трёхэтажный каменный дом с большим парадным подъездом и балконом стоял в глубине двора. Два белокаменных крыльца «о шести ступенях» по бокам вели прямо на второй этаж. Во дворе три деревянных флигеля, каретный сарай, конюшня с сеновалом и пять деревянных корпусов «разных мер и посредственного виду» с погребами, сараями, амбарами. 

В доме, вероятно, была великолепная библиотека, Ф. А. Остерман оставил о себе не только славу чудака, но и любителя наук и искусств. Известно, что он в совершенстве владел латынью. Не в этом ли доме будущий поэт впервые познакомился с классической поэзией, если в тринадцать лет он был уже признанным переводчиком Горация и Виргилия?

Дом графа Остермана, относящийся к приходу церкви Трёхсвятителей принадлежал французу Ф.Ж. д’Изарну Вильфору с 1809 по 1812 год. Помимо хозяина в доме проживал его соотечественник А.К. Балтус, пруссак И.К. Шефер, баварец Ф. С. Тиглер. После войны с французами этот дом был продан шевалье С. Г. Калустовой, дворянке армянского происхождения. которая уступила её городским властям для устройства Мясницкой полицейской части.

План владения С. Г. Калустовой (б. Остермана). 1816

На плане Алексея Хотева, 1853 г.

 

Дом Остермана, перестроенный в Мясницкую полицейскую часть. Первое изображение Хитровской площади.

Мясницкий полицейский дом

Энциклопедия Брокгауза и Эфрона:

Москва в полицейском отношении разделена на 17 частей и 40 полицейских участков. <…> В частях состоят полицейские дома с арестными помещениями, приемные покои для больных, полицейские врачи, повивальные бабки, фельдшеры, служительские команды, равно пожарные команды под начальством брандмайора и брандмейстеров. В каждом участке состоят участковый пристав с помощниками и канцелярией, полицейская стража и служители. Полицейскую стражу образуют околоточные надзиратели и городовые.

Каждая пожарная часть обслуживала 10 квадратных верст территории Москвы. Наблюдение велось с 16 каланчей.

В. А. Гиляровский в «Москве и москвичах» рассказал, что Москва была видна с каланчи как на ладони. На каланче под шарами ходил день и ночь часовой. Вдруг облачко дыма, и часовой уже поднимает два шара на коромысле каланчи — знак Тверской части. Городская — один шар, Пятницкая — четыре, Мясницкая — три шара, а остальные — где шар и крест, где два шара и крест — знаки, по которым обыватель узнавал, в какой части города пожар. А то вдруг к одиночному шару, означающему Городскую часть, привешивает с другой стороны коромысла красный флаг: сбор всех частей, пожар угрожающий. Ночью вывешивались вместо шаров фонари: шар — белый фонарь, крест — красный.

Пожарные лошади — воронежские и тамбовские битюги — были гордостью москвичей. Каждая часть получала лошадей одной масти, по ней узнавали, какая часть мчится на пожар. Тверская — все желто-пегие, Рогожская — вороно-пегие, Хамовническая — соловые с черными хвостами и огромными косматыми черными гривами, Сретенская — соловые с белыми хвостами и гривами, Пятницкая — вороные в белых чулках и с лысиной во весь лоб, Городская — белые без отметин, Якиманская — серые в яблоках…, Мясницкая — рыжие, — писал В. А. Гиляровский.

Первый пожарный автомобиль (Даймлер-Лист) появился в Москве в 1908 году.

Выводы по итогам эксплуатации этого автомобиля имели для Москвы воистину историческое значение, так как это редкий для России случай, когда московская Городская управа встала на защиту сторонников пожарных автомобилей. В кратчайшие сроки особой комиссией были разработаны «кондиции на поставку автомобильного обоза в составе двух автомобильных насосов и одной автомобильной механической лестницы». Рассмотрев представленные конкурентами проекты, определились с поставщиком – им стало «Общество моторов Даймлера». На приобретение была выделена значительная по тем временам сумма 60 тысяч рублей, которая будет потрачена чуть позднее. Не был обойден вниманием и брандмайор – для его выезда приобрели шестиместный «Мерседес». Тогда же случилось еще одно знаменательное событие – начато строительство «помещения для автомобильной части». Эпоха конюшен мало-помалу, но все же уходила в прошлое.

В 1908 году, в Москве появляются автонасосы «Мерседес-Даймлер» составившие серьезную конкуренцию продукции Густава Листа. Для того времени это была вполне современная и надежная пожарная техника. (В скобках. Эти машины служили очень долго, даже в советское время).

КУВШИННИКОВЫ.

Дмитрий Петрович Кувшинников

В.Г. Перов. Охотники на привале

Здесь же, под самой каланчой, находилась квартира доктора части Д. П. Кувшинникова. Дмитрия Петровича изобразил на своей знаменитой картине «Охотники на привале» художник В. Г. Перов.

В августе 1886 года братья Чеховы привели сюда Левитана, который нашёл в супругах Кувшинниковых «горячих поклонников и ревностных друзей».

Михаил Павлович Чехов вспоминал:

Жил в Москве в то время полицейский врач Димитрий Павлович Кувшинников. Он был женат на Софье Петровне. Жили они в казенной квартире, под самой каланчой одной из московских пожарных команд. Димитрий Павлович с утра и до вечера исполнял свои служебные обязанности, а Софья Петровна в его отсутствие занималась живописью (одна из ее картин, между прочим, находится в Третьяковской галерее). Это была не особенно красивая, но интересная по своим дарованиям женщина. Она прекрасно одевалась, умея из кусочков сшить себе изящный туалет, и обладала счастливым даром придать красоту и уют даже самому унылому жилищу, похожему на сарай. Все у них в квартире казалось роскошным и изящным, а между тем вместо турецких диванов были поставлены ящики из-под мыла и на них положены матрацы под коврами. На окнах вместо занавесок были развешаны простые рыбацкие сети.

И. Левитан. Портрет С.П. Кувшинниковой

В доме Димитрия Павловича собиралось всегда много гостей: и врачи, и художники, и музыканты, и писатели. Были вхожи туда и мы, Чеховы, и, сказать правду, я любил там бывать. Как-то так случалось, что в течение целого вечера, несмотря на шумные разговоры, музыку и пение, мы ни разу не видели среди гостей самого хозяина. И только обыкновенно около полуночи растворялись двери, и в них появлялась крупная фигура доктора, с вилкой в одной руке и с ножом в другой, и торжественно возвещала:

— Пожалуйте, господа, покушать.

А.С. Степанов. Портрет И.И.Левитана. Рисунок с автографом Левитана , 1888

Все вваливались в столовую. На столе буквально не было пустого места от закусок. В восторге от своего мужа, Софья Петровна подскакивала к нему, хватала его обеими руками за голову и восклицала:

— Димитрий! Кувшинников! (Она называла его по фамилии.) Господа, смотрите, какое у него выразительное, великолепное лицо!

Были вхожи в эту семью два художника: Левитан и Степанов. Софья Петровна брала уроки живописи у Левитана.

Супруга Дмитрия Петровича, Софья Петровна Кувшинникова (урождённая Сафонова, 1847 — 1907), помогала Исааку Левитану. И была его ученицей. Их отношения были сложными, яркими и описаны во множестве мемуаров.

В гостях у Кувшинниковых, в салоне у Софьи Петровны, бывали выдающиеся деятели того времени:

В скромной казенной квартире, находящейся под самой каланчой одной из московских пожарных команд, она устроила литературный и художественный салон, довольно популярный в Москве в 1880—1890 годах. Сюда по вечерам съезжались очень интересные люди. Часто бывали А. П. Чехов и его брат Михаил Павлович, писатели Е. П. Гославский, С. С. Голоушев (С. Глаголь), Т. Л. Щепкина-Куперник, артисты М. Н. Ермолова, А. П. Ленский, Л. Н. Ленская, А. И. Сумбатов-Южин, Е. Д. Турчанинова, К. С. Лощинский (Шиловский), Л. Д. Донской, композитор Ю. С. Сахновский. Из художников — А. С. Степанов, Н. В. Досекин, Ф. И. Рерберг, А. Л. Ржевская, Д. А. Щербиновский, М. О. Микешин… Живописец А. А. Волков вспоминал, что «когда приезжал в Москву И. Е. Репин, то непременно посещал салон Кувшинниковой».

Исааку Ильичу, обожавшему музыку, особенно полюбились часы, когда Кувшинникова играла на фортепиано; иногда он писал картины при таком музыкальном сопровождении. А она… Несмотря на разницу в возрасте и положении (Левитану в то время было двадцать восемь), Софья Петровна открыто бросала вызов всему обществу, связывая себя с художником. Вместе с тем даже недоброжелатели отмечали, что смелость и резкость суждений уживались в этой женщине со старомодной изысканностью манер, простотой и естественностью в обращении с людьми, готовностью быть чем-нибудь полезной, о ком-то заботиться. Деятельная и энергичная, она окружила художника любовью и заботой. «В Кувшинниковой имелось много такого, что могло нравиться и увлекать, — считала О. Л. Книппер-Чехова. — Можно вполне понять, почему увлекся ею Левитан».

Софья Петровна была очень даровита. Из кусков и лоскутков дешевой материи она шила себе прекрасные костюмы. Она умела придать красоту любому жилью, самому захудалому и унылому, простой сарай преображая в кокетливый будуар. Четыре небольшие комнаты своей квартиры с необыкновенно высокими, как в нежилом помещении, потолками, Софья Петровна убрала по своему вкусу. Искусной женщине недоставало средств, но она не унывала и так ловко изворачивалась с самыми скромными деньгами, что украшенное ею гнездо Кувшинниковых казалось роскошно меблированным.

В комнате мужа ничего не было, кроме кровати, крохотного стола и стула да трех голубеньких кувшинчиков с бессмертниками на подоконниках. В столовой царил «русский стиль» — взамен стульев и кресел стояли деревянные лавки, буфетик был расписной, с фантастическими голубыми и розовыми цветочками на створках, на стенах висели полотенца, вышитые красными петухами. Для гостиной Софья Петровна отвела самую просторную комнату с турецкими диванами, а рыбацкие сети, заменявшие занавески, выкрасила в какой-то нестерпимо яркий золотистый цвет. И все это было оригинально, подходило к общему устройству квартиры художницы. Свои апартаменты хозяйка устроила с антресолями. В них вела витая лесенка. На антресолях была спальня и жил ручной журавль. Он признавал только одну хозяйку, по слову которой плясал, взмахивал крыльями, наскакивая на запоздавшего гостя, ложился на пол, притворяясь мертвым и долго оставаясь неподвижным. Журавль враждовал с двумя сестрами Дмитрия Павловича и с ним самим. Капризному баловню Софьи Петровны покорно во всем уступали собаки, как и сам доктор безмолвно подчинялся воле затейливой своей жены.

Внизу, под спальней, Софья Петровна раскинула причудливый персидский шатер. Сюда в тесный уют и тепло уединялись влюблённые, ревнивцы, усталые от многолюдного общества гостиной, желающие отдохнуть в одиночестве.

Софья Петровна была чудесно сложена. С фигурой Афродиты, темноглазая, смуглая мулатка, она привлекала общее внимание неповторимой своей оригинальностью. Цветы, написанные Кувшинниковой, покупал Третьяков, её игрой на фортепьяно заслушивались общепризнанные московские пианисты-виртуозы. Софья Петровна любила охоту не меньше, чем искусство, и, подолгу пропадая в подмосковных лесах, одна, одетая по-мужски, возвращалась с полным ягдташем. Софья Петровна говорила, повелевая, словно имела над своими собеседниками такую же неограниченную власть, как над мужем, избалованная его терпением, молчаливостью, большим сердцем и глубокой затаенной нежностью. Кувшииникова была горда и смела, презирая всякие сплетни о себе.

А.С. Степанов. И.И. Левитан и С.П. Кувшинникова на этюдах , 1887

Московскiя вѣсти писали 3 сентября 1907 года: Вчера похоронили художницу С. П. Кувшинникову. Покойная была чрезвычайно богато одаренная натура, и в течение долгого периода времени вокруг неё собиралось огромное общество, состоявшее из художников, артистов, литераторов, певцов, — вообще деятелей всякого рода художественного творчества. <…>
Покойная скончалась лет 50-ти. Смерть её явилась неожиданностью для окружающих: покойная гостила у своих знакомых в имении по моск.-каз. жел. д. и там заболел а дизентерией, отчего и умерла. Отпевание и погребение совершено в Скорбященском монастыре. На гроб возложено много венков.

Умерла Софья Петровна в 1907 году — ухаживала за одной одинокой женщиной, болевшей тифом, и заразилась.

«Она умерла совершенно неожиданно, летом, на этюдах, — пишет Щепкина-Куперник, — и, в сущности, умерла благодаря той самой старомодной скромности и «благовоспитанности», о которой я упоминала: ей нужно было принять сильнодействующее средство, а ее комната находилась рядом с комнатой мужчин, — и она предпочла не исполнить предписания доктора, чтобы не погрешить против своей конфузливости: результатом была смерть».

Где ее могила, неизвестно. Прошло несколько лет, и брат Левитана Адольф Ильич вместе со своими племянниками, детьми сестры художника Терезы, решили подзаработать на знаменитой фамилии.

Они открыли фирму и стали продавать его полотна. За истинных «левитанов» выдавались и картины, написанные Софьей Петровной. Это было нетрудно — она была хорошей ученицей и уловила стиль учителя. С тех пор у искусствоведов множество проблем с атрибуцией левитановских работ…

СИДЕЛЬЦЫ.

В 1908—1909 годах в Мясницком полицейском доме находились под стражей юные Владимир Маяковский, Илья Эренбург и позже оставили об этом свои воспоминания:

Маяковский о своих приключениях в 15-летнем возрасте:

ТРЕТИЙ АРЕСТ

Живущие у нас (Коридзе (нелегальн. Морчадзе), Герулайтис и др.) ведут подкоп под Таганку. Освобождать женщин-каторжан. Удалось устроить побег из Новинской тюрьмы. Меня забрали. Сидеть не хотел. Скандалил. Переводили из части в часть — Басманная, Мещанская, Мясницкая и т. д.— и наконец — Бутырки. Одиночка N% 103.

Сохранились и документальные свидетельства: