УШАКОВЫ

Ушаковы принадлежали к древнему дворянскому роду, который вел свое начало от касогского князя Редеди (Редеги), убитого в 1022 году удельным князем Тмутараканским Мстиславом Владимировичем. Одного из потомков Редеди звали Ушак, от него и пошла эта фамилия. Исследователь генеалогии Ушаковых профессор В. И. Чернопятов выделяет ярославскую, новгородскую и московско-тверскую ветви рода.

Это — тверская ветвь Ушаковых, ведущая от Василия Ушакова. Василий Васильевич и сын его стольник Иван Ушаковы (отец Ф. И. Ушакова) в 1640 и др. годах по разряду в боярских книгах написаны с поместным окладом. Владели поместьями в Москов­ской, Тверской и в Нижегородской губерниях. Потомки сего рода Ушаковы Российскому Престолу служили дворянские службы в знатнейших чинах и жалованы были поместьями монарших милостей. По дан. 1645 г. за дьяком Василием состояло поместье в Московском уезде, на которое дана ему в 1653 г. ввозная грамота; за ним же состояло поместье в Нижегородском уезде. Стольнику Ивану Васильевичу за царский поход в Троицкий Сергиев монастырь пожаловано поместье в вотчину Коломенского уезда. Род этот внесен в 6 часть родословной книги Московской губернии. Указы Деп. Гер.: 1) от 17.04.1851 г. за № 2742, об утвержд. опред. 16 апр. 1820 г.; 2) от 3.12.1853 г. за № 8172 об утв. опр. 23 дек. 1852 г.; 3) от 7.05.1856 г. за № 2898 об утв. опр. 27 янв. 1856 г.; 4) от 6.05.1857 г. за № 2313 об утв. опр. 13 дек. 1856 г.

Ушаковым принадлежало село Кутузово.

В 1651-1652 годах на Рождественском погосте при селе Кутузове построена новая деревянная церковь во имя Рождества Христова. В приходной книге Патриаршего казенного приказа за 1652 год написано: «по книгам Пехрянской десятины сбору старосты поповского государева дворцового села Острова спасского попа Стефана, прибыла вновь в нынешнем 160 году церковь Рождества Христова села Кутузова на погосте, на речке Гнилуше, дани 10 алт. 4 ден., десятильничьих и заезда гривна. И июля в 31 день, те деньги платил староста поповский поп Стефан» (Патр. прик. кн. 30).

В 1661 г. записано: «Августа в 31 день, по помете на выписке думнаго дьяка Лариона Лопухина, той церкви (Рождества Христова) церковная земля отдана на оброк в Чудов монастырь без перекупки, пока — места у той церкви поп будет, а дань имать оброком, не переоброчивать» (Патр. прик. кн.52)

В дозорных книгах Патриаршего казенного приказа в 1680 г. написано: «июля в 28 день, по досмотру князя Ивана Андреевича Шелешпальского, церковь Рождества Христова села Кутузова, на погосте, на речке Гнилуше, ветха, а по сказке тоя церкви попа Петра Иванова, та церковь строение приходских людей, а церковной земли у него попа во владении по 3 десятины в поле, а в дву потому ж, сена 10 копен, дани платится 10 алт. 4 ден., заезда гривна»(кн.141). Село Кутузове, на речке Малой Северке, по писцовым книгам за 1627-1628 года находилось Московского уезда, Тухачевской волости «в поместье за Никитою Остафьевым Пушкиным и за новокрещены: Иваном Степановым сыном Очаковым, Степаном Яниным сыном Таникаевым,Тимофеем Аликовым и Нефедом Алексеевым детьми Аликовыми» (Писц. кн.9808).

Потом селом Кутузовым «владел Василий Ушаков, а от него перешло в 1679 г. к его сыну жильцу Ивану, при котором в селе Кутузове находились: двор вотчинников, а в нем жил «деловой человек, немец, чухна». По смерти Ивана Васильевича Ушакова имением владели с 1722 г. его дети Никита и Федор, а после Никиты его дочери: Ирина – жена Алексея Васильева Степанова и Елизавета – жена Александра Васильева Павлова. Последние свою половину имения продали родному дяде Федору Ивановичу Ушакову.

В 1766 г. Ф. И. Ушаков умер, имение наследовала его жена – вдова Дарья Алексеевна Ушакова с детьми Василием, Александром и Натальею. В 1788 г. село Кутузово принадлежало Александру Ивановичу Логинову (Вотч. колл. по г. Москве, переписные книги 9811 и 9816).
  
За 1729 г. в записной книге Синод, каз. приказа значится: «Марта 15 числа, запечатан указ о строении церкви по челобитью капитана Никиты Иванова сына Ушакова, велено ему из Московского уезда, близ села Нового, на погосте церковь Живоначальные Троицы да придел Бориса и Глеба древянную, которая из давных лет стоит без пения, что тою церковью уступил ему Ушакову, граф, что нынче сенатор, Платон Иванович Мусин-Пушкин, и тое церковь в Московский же уезд, в вотчину ево ж, Ушакова, в село Кутузово и построить, вместо ветхой, вновь церковь во имя Рождества Христова, да в приделе св. великомученицы Парасковеи, нарицаемые Пятницы, пошлин 6 алт. 4 ден., нужнейших одна четверть взято» (Патр. прик. кн. 328).

Родители:

1. Иван Васильевич Ушаков. (1650-е – 1710). – стряпчий (1678), стольник (1671, 1686 – 1692). 7.05.1702 г. «для болезни от полковые службы отставленъ». Отставной стольник.

1.1. Ушаков Никита Иванович (1685? –), отставной (14 апреля 1730) маиор, статский советник. Супруга – Аграфена Ивановна.

1.1.1. Ирина Никитична. Супруг – Алексей Васильевич Степанов.

1.1.2. Елизавета Никитична. Супруг – Александр Васильевич Павлов, отставной капрал (1746). 

1.1.3. Мария Никитична. 1-й супруг – Пётр Матвеевич Ивашкин. 2-й супруг – Александр Саввич Арсеньев (ум. 1760).

1.2. Ушаков Фёдор Иванович (1693/1695 – 24.05.1766) – генерал-майор (1.01.1748), генерал-лейтенант (25.12.1755), генерал-поручик (25.12.1761), подполковник Преображенского полка, генерал-аншеф (25.03.1763). Кавалер Ордена св. Анны (29.06.1746) и Св. Александра Невского (30.08.1757). Генерал-аншеф, сенатор, дипломат. Похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской Лавры (С-Пб). Надгробие Ф. И. Ушакова на Лазаревском кладбище утрачено.

 Супруга – с августа 1731 – Голосова Дарья Алексеевна (1715 – после 1781)

Дарья Алексеевна является дочерью одного из внуков думного дворянина, поэта, переводчика Лукьяна Тимофеевича Голосова, Алексея Григорьевича Голосова (1705, 1717, стольник, Преображенского полка сержант) и Марьи Михайловны ур. Телепневой.

1.2.1. Лука Фёдорович (1735 – 1814) – с 22.09.1775 бригадир, с 28 июня 1777 – генерал-майор, с 28.06.1783 – генерал-поручик; присутствовал в контрольной Военной коллегии в Москве, тайный советник и сенатор. Супруга – Федосья Федоровна, урожденная Лопухина (†1799), дочь тайного советника Авраама Федоровича Лопухина, сына казненного брата Царицы Евдокии Федоровны, и его супруги, графини Веры Борисовны Шереметевой. Владели селом Степановское-Павлищево (Павлищев Бор). Село было продано соседу по московскому дому Ушаковых – Платону Викторовичу Степанову, от него перешло его дочери – Елизавете Платоновне Ярошенко. Лопухины владели также усадьбой Зубово, расположенной в Юхновском районе, в 4-х км от с. Щелканово. Усадьба основана в первой трети 18 века помещиком А. А. Лопухиным, в конце столетия принадлежала В. Б. Лопухиной, в первой половине 19 века статской советнице Д. Н. Лопухиной, в середине столетия дворянке В. И. Опочининой, последними владельцами были дворяне Томановские. Сохранилась заброшенная Владимирская церковь 1730г. и регулярный липовый парк.

Интересно, что 

сестра Феодосьи Фёдоровны, Наталья Фёдоровна Лопухина, была женой Матвея Фёдоровича Толстого, а их сын Фёдор Матвеевич был мужем Прасковьи Михайловны Голенищевой-Кутузовой (её сестра Анна Михайловна была замужем за Николаем Захаровичем Хитрово). Один из их сыновей Николай Матвеевич (08.05.1802 – 25.12.1879) женился на Екатерине Алексеевне (31.7.1805 – 1.10.1851), дочери Алексея Захаровича Хитрово (1775/1776 – 1854, брата Николая Захаровича Хитрово)

Толстой Николай Матвеевич (08.05.1802 – 25.12.1879), генерал от инфантерии, генерал-адъютант. Вступил в Л.-гв. Гренад. полк в 1812, ген.-м. (1839), ген. от инф. и командир Гренадеров импер. дворца (1860), директор Николаевско-Чесменской военной богадельни, Спб., там же и пох. в ц. Иоанна Предтечи. Кавалер многих росс. и иностр. орденов, в т. ч. 1 класса Св. Анны, Св. Вл., Алекс. Невск., Белого Орла. Владел с. Спасское Бронницкого у. Моск. губ. (157 душ, 500 га), с. Семеновское и Новомарьино Богородиц, у. Тул. губ.(386 душ, 1200 га). [6.5, т. 2,522 №353: 6.16,9; 6.20.В44]

1.2.1.1. Вера Лукинична. Супруг – с 1799 – Илья Андреевич Давыдов (1772 – после 1827)

1.2.1.2. Александр Лукич (3.10.1780 – 23.03.1853), отставной поручик

1.2.1.3. Фёдор Лукич

1.2.2. Василий Фёдорович (1734 – 1813) – полковник, в 1800 по его активном участии возведена каменная колокольня Николаевского собора, памятник великолепной архитектуры, главная достопримечательность Калязина. Супруга – Екатерина Петровна, ур. кн. Тюфякина, дочь Петра Фёдоровича Тюфякина и Прасковьи Михайловны.

1.2.2.1. Николай Васильевич (1780 – 1843). В молодости — кавалерийский вахмистр, позже перешел на гражданскую службу в Адмиралтейств-коллегию. В 1810 году Ушаковы переехали в Тверь, где Николай Васильевич состоял при принце Ольденбургском. Ушаковым принадлежали живописное село Никитское на Волге вблизи Калязина и имение Глинки в Романово-Борисоглебском уезде (ныне Тутаевский район) Ярославской губернии. Подрастали дети, следовало позаботиться об их образовании. В 1818-м, получив наследство после смерти матери, он перебирается в Москву и покупает дом на Новинском бульваре (на месте современного дома № 27). В Москве Николай Васильевич устроился чиновником в Комиссию для строений и дослужился до статского советника. Супруга – Софья Андреевна, урожденная Гессе (1775 — 1867), происходила из немецкой дворянской семьи.

 

1.2.2.2. Наталья Васильевна (09.04.1781 — 06.03.1847). Супруг – Степан Алексеевич Киреевский (1779 – 9.10.1835), поручик в отставке.
1.2.2.3. Аграфена Васильевна (1783 — ?)
1.2.2.4. Мария Васильевна (1787 — ?) 

1.2.2.1.1. Екатерина Николаевна. (03 .04. 1809 – 19 06. 1872). Супруг – только после смерти поэта Е. Н. Ушакова вышла замуж за вдовца, коллежского советника кн. Дмитрия Михайловича Наумова.

1.2.2.1.2. Елизавета Николаевна (09.09. 1810 – 21 09. 1872, похоронена на Ваганьковском клабище). Супруг – 30 апреля 1830 – Сергей Дмитриевич Киселев (1792 – 12.07.1851), московский вице-губернатор в 1837-1838 гг.. На свадьбе А. С. Пушкин был поручителем жениха.

1.2.2.1.3. Иван Николаевич (15.05.1806 – ?), штабс-ротмистр

1.2.2.1.4. Василий Николаевич (1812 – ?), прапорщик. Супруг – Надежда Лукинична Жемчужникова (1819 – 9.05.1848)

1.2.2.1.4.1. Софья Васильевна (22.09.1837 – ?)
1.2.2.1.4.2. Николай Васильевич (1.01.1839 – ?)
1.2.2.1.4.3. Василий Васильевич (25.05.1840 – ?)
1.2.2.1.4.4. Наталья Васильевна (5.11.1841 – ?)

1.2.2.1.5. Владимир Николаевич (16.03.1816 – 26.10.1878), поручик. Супруга – Наталья Ивановна.

1.2.2.1.5.1 Анна Владимировна (26.12.1845 – ?)
1.2.2.1.5.2 Софья Владимировна (1842 – ? )
1.2.2.1.5.3 Елизавета Владимировна (1844 – ?)

 

Историк Надежда Васильевна Данилова продолжает рассказ:

Дом на Новинском бульваре не понравился Ушаковым, и в 1820 году Николай Васильевич оформил купчую на приобретение у полковницы Марии Васильевны Поливановой городской усадьбы в Пресненской части. В 1822 году были произведены обмеры и составлен новый план участка. Двухэтажный дом с каменным первым этажом и деревянным вторым, украшенный колоннами, стоял вдоль Средней Пресненской улицы. Построил его купец Никита Александрович Трубников в 1803 году. В глубине участка размещались еще один деревянный жилой дом для прислуги, несколько хозяйственных построек и парк. 

В 1827 году на имя Софьи Андреевны у полковника Алексея Васильевича Маркова была куплена городская усадьба, находившаяся напротив уже приобретенной. На углу Средней Пресненской улицы и Малого Предтеченского переулка стоял деревянный дом с мезонином. Значительную часть участка занимали луг и сад. В 1827-1830 годах Пушкин, бывая в Моск­ве, приезжал к Ушаковым почти ежедневно, а иногда и по два раза на дню. <..>

Здесь была обширная библиотека. Среди книг — запрещенная к печати комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума», собственноручно переписанная Николаем Васильевичем и его старшей дочерью, а также все опубликованные произведения Пушкина. 1 апреля 1829 года поэт подарил Екатерине Николаев­не экземпляр поэмы «Полтава», а на книге «Стихотворений» (часть I. СПб., 1829) сделал дарственную надпись: «Всякое даяние благо — всякий дар совершен свыше есть. Катерине Николаевне Ушаковой от А. П. 31 сентября 1829 года. Москва. Nec femina, nec puer» (намек на резвый и шаловливый характер девушки).

Н. В. Ушаков увлекался театром и музыкой, в молодости хорошо играл на скрипке. Это увлечение разделяла Софья Андреевна. В Петербурге Николай Васильевич посещал вечера у своего родственника — князя Петра Ивановича Тюфякина, директора императорских театров, и познакомился со многими актерами и музыкантами. В доме Ушаковых на Пресне бывал известный актер Петербургского драматического (с 1832 — Александринского) театра Иван Иванович Сосницкий. Один из визитов мог состояться летом 1825 года, когда в Большом театре с успехом прошел бенефис Сосницкого. Пушкин встречался с ним и его женой, драматической актрисой Еленой Яковлевной Сосницкой, в Петербурге.

Ушаковы постоянно покупали абонементы на оперные спектакли и брали с собой дочерей, стараясь развить их музыкальный вкус. У Екатерины был красивый голос — сопрано, и она брала уроки пения. Елизавета на слух исполняла арии и темы из опер. Каждое воскресенье на обед к Ушаковым приходили артисты — пели, музицировали и так проводили целый день. Аккомпанировал известный музыкант и композитор И. И. Геништа — автор музыки на стихи Пушкина «Черная шаль», «Погасло дневное светило» и «Черкесская песня». Однажды, как вспоминала через много лет Елизавета Николаевна, солист италь­янской оперы Доменико Този сказал, что хотел бы пропеть с ней дуэт, когда она выучится. «Что дожидаться, когда я выучусь. Давайте петь теперь», — храбро ответила Лиза и к общему удивлению исполнила с Този дуэт под аккомпанемент И. И. Геништы. Последний нашел, что у нее контральто очень приятного грудного тембра, и Николай Васильевич нанял для дочерей лучшего в Москве учителя пения — итальянского профессора Антона Бравуру.

 

Иосиф Иосифович Геништа встречался с Пушкиным как у Ушаковых, так и у Веневитиновых и в салоне Волконской. Композитор участвовал в написании музыки к водевилям совместно с А. Н. Верстовским, М. Ю. Виельгорским и А. А. Алябьевым. Его считали основоположником «рыцарского романса» в русской камерно-вокальной музыке. 

А. С. Пушкин слушал Д. Този 7 февраля 1827 года в опере Россини «Сорока-воровка» в московском театре С. С. Апраксина; 21 ноября того же года Пушкин, Този, Н. И. Греч и другие присутствовали на обеде у Ф. В. Булгарина. Позже Този переехал в Петербург, где также встречался с Пушкиным, а в 1842-м стал первым исполнителем партии Фарлафа в опере Глинки «Руслан и Людмила».

Голосом Елизаветы восхищался и профессор Московского университета, один из основателей Московского общества испытателей природы Г. И. Фишер фон Вальдгейм. Ценитель хорового пения, он часто собирал у себя профессиональных певцов и любителей; исполнялись произведения Моцарта, Перголезе и других композиторов. Сестры Ушаковы солировали или пели в хоре.

Иногда концерты устраивал сам Николай Васильевич. «Дамский журнал» сообщает о музыкальном вечере у Н. В. Ушакова 21 марта 1829 года:
«И Москва ныне может хвалиться любовью к музыке не менее Петербурга, а мы можем похвалиться неизъяснимым удовольствием, которое доставил сердцу нашему сей музыкальный вечер. Он начался симфонией Гайдна, в которой играли господа: Фельцман, Нейдвиг, Аматов, Куперсмит, Морини, Марку и Даллоне. По окончании симфонии две прекрасные хозяйские дочери пели первую часть Stabat Мater знаменитого Перголезе, уже сто лет существующее во всей славе и свежести, и пели как Ангелы. <…> Надобно иметь большую уверенность в голосе своем, чтобы выдержать меру и диссонансы такого пения! Московский Ромберг, г. Марку с особенным выражением играл на своей пленительной виолончели вариации Шведских песен. За ними следовала вторая часть Stabat Mater и новое восхищение исполнило сердца слушателей, а особенно при фуге, требующей необыкновенного искусства, — и прелестные певицы в белой одежде блистали ими не менее, как и собственно собой. <…>»

В собрании Пушкинского Дома (Институт русской литературы РАН) Ушаковский альбом проходит под шифром ПД 1723.

 1.2.3. Наталья Фёдоровна

1.2.4. Александр Фёдорович (1732 –) – бригадир. Супруга – Екатерина Николаевна Репнинская (1740 – 19 сентября 1810. по другому списку, 1820), после кончины мужа – вышла замуж за генерал-майора (1780) Николая Даниловича Языкова († 9 августа 1803), генерал-майор Орловского пехотного полка, шефа Дмитровского пикинерного полка, губернатора Новороссийска (1752 — 96, с пребыванием в Кременчуге). Её отец, Николай Аникитич, состоял флигель-адъютантом при принце Антоне-Ульрихе Брауншвейг-Люнебургском. 

Александр Фёдорович вместе с сыновьями внесены в 6 часть Дворянской Родословной Книги.

1.2.4.1. Фёдор Александрович (1769 – 14.12.1841), генерал-майор (2.04.1800), шеф Сенатского (Литовского мушкетерского, 33-го егерского) полка (2.04.1800 – 26.11.1810), в отпуске с 28.05.1809 года, состоял по армии с 26.11.1810 года, главноприсутствующий в Московской Оружейной палате (1821 – 1831), тайный советник (14.04.1824), действительный тайный советник (16.04.1841), кавалер орденов: Св. Владимира III ст. (1807), Св. Георгия IV ст. (27.01.1807). Супруга – Ольга Ивановна N (? — 25.08.1870).

1.2.4.2. Анна Александровна (1771 – 12.12.1817), девица.

1.2.4.3. Анастасия Александровна (1774 – ?), девица (в 1808 г.).

1.2.4.4. Наталия Александровна (1775 – 3.08.1849), девица.

1.2.4.5. Николай Александрович (? – 22.07.1842), генерал-майор.

1.2.4.6. Алексей Александрович (1777 – ?) – из дворян Калязинского у. Тверской губ., сын бригадира Александра Федоровича; на службе в лб-гв. Конном полку с 1787 г. из малолетних вахмистров; в 1796 г. произведен в унтер-офицеры, в 1797 в эст.-юнкера, 7 окт. того же года – в корнеты; 18.01.1799 переведен в Кавалергардский корпус, где 15 мая произведен в поручики; при сформировании Кавалергардского полка поступил в него 11.01.1800; через два дня произведен в шт.-ротмистры; 18.03.1801 — в ротмистры; 4.10 — в полковники; 26.02.1803 переведен в Сумской драг.полк и 13.01.1808 уволен от службы ген.-майором с мундиром. Находился в походах 1805 и 1806 гг «по-российски, по-немецки, французски и арифметики знает». Ушаков был холостой. Леф. арх. сп. Сумского гус. п. 1806 г. кн.36; Сведен.сообщ Тверск. арх. комиссией.

1.2.4.6.1 Фёдор Алексеевич – сопричислен к роду отца его Алексея Александровича Ушакова (12 ноября 1848 г.) во 2 часть Дворянской Родословной книги

Дмитрий Николаевич Языков – поручик Л.-гв. Преображенского полка, и.д. адъютанта главнокомандующего 1-й Западной армии Барклая де Толли, убит под Лейпцигом 8 октября 1813. Похоронен с родителями – Пѣшношскiй монастырь Дмитр. у. Моск., въ соборной церкви.

________________________________

Интересные факты:

опубликовано Л. М. Стариковой:

В одном из майских номеров газеты “Санкт-Петербургские ведомости” за 1731 г. было опубликовано следующее сообщение:

“Из Москвы от 8 майя. На сих днях случилось здесь следующее зело редкое приключение, а имянно: некоторой кавалергард полюбил недавно некоторую российской шляхетной породы девицу. Но понеже он ея иным образом получить не мог, как сим, что он ея увезти намерился, то нашел он к тому на сих днях сей случай: как помянутая девица с ея бабкою выехала, взял он ея от ея бабки из кареты силою и поехал в церковь, в которой он попу тоя церкви себя со оною девицею немедленно обвенчать велел, а потом домой поехал, ради совершения сего начатого законного брака. Между тем учинилось сие при дворе известно, и тогда в дом новобрачных того ж часа некоторая особа отправлена, дабы оных застать. Сия особа прибыла туда еще в самую хорошую пору, как жених раздевался, а невеста уже на постеле лежала. Он взят того ж часа с попом и со всеми, которые ему в том помогали под караул; и ныне всяк желает ведать, коим образом сие куриозное и любопытное приключение окончится” ¹.

Но тогдашние читатели “Санкт-Петербургских ведомостей” так и не узнали, чем завершилось “сие приключение”, кроме разве немногих посвященных. И вот теперь, два с половиной века спустя, благодаря найденным архивным документам мы можем узнать подробности этой драматичной любовной истории.

Начнем с того, что “некоторым кавалергардом”, полюбившим так страстно, оказался “порутчик Измайловского полку” Дмитрий Михайлович Пашков; “российской шляхетной породы девицею” — Дарья Алексеевна Голосова. Одним из главных действующих лиц (вернее, движущей ее пружиной) стала тетка Дмитрия Пашкова, Анна Еремеевна Бутурлина, не только заранее осведомленная о предстоящем похищении и разрешившая свершиться всему в ее доме, но, вероятно, и вдохновившая племянника на сие дерзкое и крайне скандальное по тем временам деяние.

Анна Еремеевна, урожденная Пашкова, являлась, можно сказать, плодом Петровской эпохи. Волею судеб, а точнее, самого царя она стала действующим лицом многих Петровых забав, озорных и эпатировавших тогдашних россиян. Она же оказывалась и жертвой этих, подчас весьма жестоких, проделок. В 1714 г., будучи молодой вдовой (Стремоуховой по первому мужу), Анна Еремеевна была облюбована самим государем как невеста для Никиты Моисеевича Зотова. Дядьке юного царевича Петра, затем ставшему знаменитым “князем-папой”, патриархом “всесумасброднейшего, всешутейшего и всепьянейшего собора”, исполнилось к этому времени 70 лет, и он заикнулся государю о своем желании постричься в монастырь, уйти на покой. Вместо этого Петр решил влить молодое вино в старые мехи и в январе 1715 г. женил Зотова на Анне Еремеевне (которой тогда едва перевалило за 30 лет), и сделал он это так шумно и озорно, даже непристойно, как любил это делать, — свадьба “князь-папы” стала кульминацией огромного маскарада. Вот как описал это событие современник: “Большой маскарад, к которому весь Двор готовился уже три месяца, праздновался, наконец, 27 и 28 января (16 и 17 по ст. ст. — Л. С.). (…) По случаю этой свадьбы и назначен был маскарад из 400 человек обоего пола, в котором каждые четыре лица должны были иметь свой костюм и особый музыкальный инструмент, таким образом, что все вместе должны были представить 100 различных костюмов и звуков всех, преимущественно Азиатских, наций. Те четыре особы, которые должны были приглашать на свадьбу, выбраны из самых сильных заик, каких только можно было отыскать в России. Свадебным маршалом, шаферами, дружками и другими свадебными прислужниками выбраны окаменевшие уже от лет старики, которые не могли ни стоять, ни видеть что-либо, а в скороходы назначены такие тучные особы, которых нужно было водить (по тяжести их тела) и которые почти всю жизнь возились с подагрою. Подставной царь Московский (“князь-кесарь” Ф. Ю. Ромодановский. — Л. С.) по одежде представлял собою царя Давида, но вместо арфы ему дана была обтянутая медвежьей кожей лира, которою он должен был потрясать в поезде. Как важнейшее лицо, его везли на особых козлах, приделанных к огромным саням, и на четырех концах этих козел посажено столько же огромных диких медведей, которых, приставленные нарочно для того люди, кололи острыми рогатинами и заставляли страшно реветь, как только царь Давид, а по его примеру и все остальное общество, начинали свою дикую музыку, неистово заглушая друг друга. Сам царь одет был Фризским крестьянином и вместе с тремя другими генералами искусно выколачивал на барабане. При такой обстановке и под звон колоколов маски сопроводили неровную пару в главную церковь и поставили ее пред алтарем, где и обвенчал ее столетний священник. Перед этим последним, потерявшим уже зрение и память и еле стоявшим с очками на носу, держали две свечи и в уши кричали ему, какие он должен был читать молитвы перед брачною четою. Из церкви процессия отправилась в царский дворец, где веселое пирование продолжалось несколько дней и сопровождалось катаньем на санях, во время которого также проделывались разные забавные потехи (…) ². Дополним процитированное высказыванием еще одного очевидца: “(…) В специально сделанных для этого случая приподнятых санях ехали жених и невеста, окруженные купидонами, у каждого из которых в руке был большой рог. На передок саней вместо кучера был посажен баран с очень большими рогами, а сзади вместо лакея — козел. За этими ехало еще несколько других саней, их тащили разные животные, по четыре в упряжке — бараны, козлы, олени, быки, медведи, собаки, волки, свиньи, ослы. (…) Едва процессия тронулась, зазвонили все городские колокола и с валов крепости, к которой они направлялись, забили барабаны; разных животных заставляли кричать. Все общество играло или бренчало на различных инструментах, и вместе это производило такой ужасный оглушительный шум, что описать невозможно. (…) От церкви процессия вернулась во дворец, где все общество развлекалось до полуночи, после чего та же процессия при свете факелов отправилась в дом невесты смотреть, чтобы новобрачные надлежаще улеглись в постель. Этот карнавал продолжался 10 дней, общество всякий день переходило из одного дома в другой, и в каждом накрывались столы со всевозможными холодными закусками и таким количеством крепких напитков, что в Петербурге тогда было трудно встретить трезвого человека” ³.

Помимо воспоминаний мемуаристов об этой свадьбе сохранились и подлинные документы того времени. Это архивное дело никогда не публиковалось, и мы считаем необходимым процитировать здесь некоторые выдержки из него (см. док. 1). Из этих материалов видно, как Петр I серьезно относился к “шуточным” свадьбам, как нешуточно занимался их подготовкой, “вколачивая” в своих подданных, не считаясь с их родовитостью, титулами, заслугами, возрастом, физическим состоянием, вкус и желание к веселью на новый манер (“под его дудку”, а точнее, барабан).

Публикуемое дело свидетельствует, что “шуточная” свадьба Н. М. Зотова не была первой в этом ряду. Упоминается (как ранее бывшая) свадьба Петра Бутурлина, являвшегося “архиеерем” во “всешутейшем соборе”, а его жена названа “архиерейшей”. Несмотря на “шуточность” устраиваемой свадьбы и маскарада, исторический и этнографический интерес к костюмам персонажей и их музыкальным инструментам был весьма серьезным: “Для управления новгородской игры, как у них обычно играют, сыскать из новгородцев, и о том надлежит послать к дьяку Якимову” ⁴.

В 1718 г. Н. М. Зотов умер. Его место “князь-папы” заступил Петр Иванович Бутурлин (бывший “архиереем” и овдовевший к этому времени). Петр I, очень любивший всяческие рискованные эксперименты (в том числе и с живым человеческим “материалом”), задумал водворить Анну Еремеевну на прежнее место — жены “князь-папы”. Но она, дважды вдова, “целый год не соглашалась выходить за него”, однако в конце концов “должна была повиноваться воле царя” ⁵.

Свадьбу П. И. Бутурлина и А. Е. Зотовой приурочили (как и прежде) к большому маскараду и праздновали 10 сентября 1721 г. В этом грандиозном маскараде участвовало уже около 1000 масок.

В назначенный день в 8 часов утра “по сигнальному выстрелу из пушки” все участники церемонии, скрывавшие свои лица под масками, а костюмы под плащами, собрались на площади перед Сенатом и Троицкой церковью, где происходило (как и в 1715 г.) венчание новобрачных, во время которого “маршалы” на площади разделяли и расставляли маски “по группам”. После окончания бракосочетания (“князь-папу венчали в полном его костюме” ⁶), когда жених с невестой вышли из церкви, сам царь “ударил в барабаны” (его величество представлял корабельного барабанщика и, уж конечно, не жалел старой телячьей кожи инструмента, будучи мастером своего дела” ⁷) — все костюмированные сбросили плащи, и взорам предстало необыкновенное разнообразие маскарадных персонажей: “Царь, одетый, как сказано, Голландским матросом или Французским крестьянином и в то же время корабельным барабанщиком. (…) Перед ним шли три трубача, одетые Арабами, с белыми повязками на головах, в белых фартуках и в костюмах, обложенных серебряным галуном, а возле него три другие барабанщика, именно: генерал-лейтенант Бутурлин, генерал-майор Чернышев и гвардии майор Мамонов, из которых оба первые были одеты как его величество. За ними следовал князь-кесарь (И. Ф. Ромодановский. — Л. С.) в костюме древних царей ⁸, т.е. в бархатной мантии, подбитой горностаем, в золотой короне и со скипетром в руках, окруженные толпою слуг в старинной русской одежде. Царица, заключавшая со всеми дамами процессию, была одета Голландскою или Фризскою крестьянкою в душегрейке и юбке из черного бархата, обложенных красною тафтою, в простом чепце из Голландского полотна и держала под рукою небольшую корзинку. Этот костюм ей очень шел. Перед нею шли ее гобоисты и три камер-юнкера, а по обеим сторонам 8 арабов в Индейской одежде из черного бархата и с большими цветами на головах. За государынею следовали две девицы Нарышкины, одетые точно так же, как она, а за ними все дамы, именно: сперва придворные также в крестьянских платьях, но не из бархата, а из белого полотна и тафты, красиво обшитых красными, зелеными и желтыми лентами; потом все остальные, переодетые пастушками, нимфами, негритянками, монахинями, арлекинами, Скарамушами; некоторые имели старинный русский костюм, испанский и другие — и все были очень милы. Все шествие заключал большой толстый Францисканец в своем орденском одеянии и с странническим посохом в руке. За группою царицы, как и за царем, шла княгиня-кесарша Ромодановская в костюме древних цариц, т.е. в длинной красной бархатной мантии, отороченной золотом, и в короне из драгоценных камней и жемчуга. Женщины ее свиты имели также старинную русскую одежду. Его королевское высочество (герцог Голштинский. — Л. С.) был со своею группою в костюме Французских виноградарей. (…) Другие, именно: гвардейские офицеры — как римские воины в размалеванных латах, в шлемах и с цветами на головах; третьи — как турки, индейцы, испанцы, персияне, китайцы, епископы, прелаты, каноники, аббаты, капуцины, доминиканцы, иезуиты; некоторые как государственные министры в шелковых мантиях и больших париках или как Венецианские nobili, наконец, многие были наряжены жидами (здешние купцы), корабельщиками, рудокопами и другими ремесленниками. (…) Кроме названных масок были еще в разных уморительных нарядах: сотни других, бегавших с бичами, пузырями, наполненными горохом, погремушками и свистками и делавших множество шалостей. Были некоторые и отдельные смешные маски, как, например, Бахус⁹ в тигровой коже и увешанный виноградными лозами, очень натуральный потому, что его представлял человек приземистый, необыкновенно толстый и с распухшим лицом. Говорят, его перед тем целые три дня постоянно поили, причем ни на минуту не давали ему заснуть. (…) Погуляв при стечении тысяч народа часа два по площади и рассмотрев хорошенько друг друга, все маски в том же порядке отправились в здание Сената и Коллегий, где за множеством приготовленных столов князь-папа должен был угощать их свадебным обедом. Новобрачный и его молодая сидели за столом под прекрасными балдахинами, он с царем и господами кардиналами, она с дамами. Над головою князь-папы висел серебряный Бахус, сидящий на бочке с водкой, которую тот цедил в свой стакан и пил. (…) После обеда сначала танцовали; потом царь и царица в сопровождении множества масок отвели молодых к брачному ложу. Жених в особенности был невообразимо пьян. Брачная комната находилась в упомянутой широкой и большой деревянной пирамиде, стоявшей перед домом Сената. Внутри ее нарочно осветили свечами, а ложе молодых обложили хмелем и обставили кругом бочками, наполненными вином, пивом, водкой. В постели новобрачные в присутствии царя должны были еще раз пить водку из сосудов, имевших форму partium genitalium (детородных органов. — Л. С.), для мужа — женского, для жены — мужского, и притом довольно больших. Затем их оставили одних; но в пирамиде были дыры, в которые можно было видеть, что делали молодые в своем опьянении. (…) 11-го (т.е. на следующий день. — Л. С.) после обеда все маски по данному сигналу собрались опять на вчерашнее место, чтобы проводить новобрачных через реку в Почтовый дом, где положено было праздновать другой день свадьбы. (…) Машина, на которой переехали через реку князь-папа и кардиналы, была особеннаго, страннаго изобретения. Сделан был плот из пустых, но хорошо закупоренных бочек, связанных по две вместе. Все они в известном расстоянии составляли шесть пар. Сверху на каждой паре больших бочек были прикреплены посередине еще бочки поменьше или ушаты, на которых сидели верхом кардиналы, крепко привязанные, чтоб не могли упасть в воду. В этом виде они плыли один за другим, как гуси. Перед ними ехал большой пивной котел с широким дощатым бортом снаружи, поставленный также на пустые бочки, чтоб лучше держаться на воде, и привязанный канатами к задним бочкам, на которых сидели кардиналы. В этом-то котле, наполненном крепким пивом, плавал князь-папа в большой деревянной чаше, как в лодке, так что видна была почти одна только голова. (…) Когда князь-папа хотел выйти из своего котла на берег, несколько человек, нарочно подосланных царем, как бы желая помочь ему, окунули его совсем с чашею в пиво, за что он страшно рассердился и немилосердно бранил царя” ¹⁰. 

П. И. Бутурлин умер в 1724 г. На его место Петр I избрал нового “князь-папу”, однако нового “брачного эксперимента” с Анной Еремеевной произвести уже не успел.

Несомненно, что Анна Еремеевна должна была обладать определенными качествами для той роли, которую ей предназначил сам Петр Алексеевич. Конечно, она являлась женщиной петровского века (со всеми его достоинствами и недостатками), и главное — ей присущи были смелость и даже дерзость, неуемная внутренняя энергия. Благодаря этим качествам она и стала главной устроительницей похищения невесты своим племянником, и именно она могла толкнуть его на такой отчаянный поступок, бросавший вызов обществу.

К сожалению, сия любовная история завершилась не в пользу нашего героя, вернее, героев (из публикуемых документов видно, что девица Дарья Голосова отвечала взаимностью своему похитителю и даже подстрекала его). Но в их судьбу вмешались “высшие” силы — сама императрица Анна Иоанновна. В конце августа Дарья Голосова была уже замужем за капитаном поручиком Преображенского полка Федором Ушаковым (док. 3). Очень может быть, что он являлся родственником всесильного начальника Тайной канцелярии А. И. Ушакова (почему дело и приняло такой оборот, что брак Голосовой с Пашковым признали законным и расторгли его).

(прим. —  уважаемая Людмила Михайловна Старикова ошибается. С Андреем Ивановичем Ушаковым Фёдор Иванович не был в родстве: он происходил из новогородской ветви Ушаковых, от бедного дворянина Ивана Алферьевича).

Между тем

З. А. Маломётова пишет:

В воспроизведенных документах под­робно и дотошно изложены все обстоятельства похищения невесты, венчания и признания недействительным факта венчания племянника А. Е. Бутурлиной и «внучки» Ф. Л. Чириковой. Причем в протоколах допросов каждая из сторон по-своему излагает всю историю. Тем не менее, совершенно очевидно, что знакомство «вдовы Бутурлиной» (именно так она именуется на протяжении всего дела) и Ф.Л. Чири­ковой было достаточно длительным.

Мы дополним эту историю документом, опубликованным еще в позапрошлом веке: он также соединяет два имени в одном сюжете, проясняя сведения о действующих лицах. Документ этот опубликован в 1903 году, в «Описании документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Синода»: «О священнике Спиридоне Софронове, венчав­шем свадьбу без венечной памяти». В нем та же история пред­ставлена через призму расследования проступка священника, за кото­рый он был «закован в железа и содержан особо за двумя карауль­ными солдатами». На протяжении всего текста Бутурлина именуется «князь-папшей», а после имени вдовы Феодоры Лаврентьевны Чири­ковой присутствует сноска: «Чириковъ быль оберъ-криксъ-комиса-ромъ».

 

Бездетные и вдовствующие сёстры деда по матери 16-летней Дарьи Голосовой, по всей видимости, опекали внучку, оставшуюся без отца.

Источники:

1. РГАДА. Ф. 1484 (Степановы). On. I. Д. 313. Планы (черновые) земельных угодий, имений и построек. 1870 г.
2. Усадьба Зубово.
3. РГАДА. Ф. 1484 (Степановы). On. I. Д. 275. Повеление Виктора Степановича Степанова бурмистру и крестьянам Мещовской вотчины. 1791 г. Л. 1,2.
4. РГАДА. Ф. 1484 (Степановы). On. I. Д. 276. «Верющее» письмо (копия) В. С. Степанова крестьянину Т. В. Гнусареву на управление Мещовской вотчиной. 1791 г. Л. 1
5. 6.5, т. 2, 522 № 353: 6.20, В44; Адарюков В., Обольянинов Н. А. Словарь русских литограф, портретов.
6. Высшие чины Российской империи. Ушаковы.
7. Генералитет российской императорской армии и флота.
8. Ушаковы.
9. Сказки, взятые в Военной коллегии (копии).
10. Некрополь XVIII века (Лазаревское кладбище и Лазаревская усыпальница).
11. Ю. М. Пирютко. Лазаревское кладбище.
12. А. В. Кобак. Исторические кладбища Санкт-Петербурга.
13. Языков Николай Данилович.
14. Провинциальный некрополь. Языковы.
15. Лейб-гвардии Преображенский полк.
16. Н. В. Данилова. Пушкин и Ушаковы.
17. Сто пушкинских рисунков из альбома Ушковых (1829-1830).
18. Р. Г. Жуйкова. Портретные рисунки А. С. Пушкина. Каталог атрибуций. — СПб., 1996. 
19. Л. М. Старикова Герои жизни и сцены в России начала XVIII в., или О «шуточных» свадьбах и нешуточной любви: (В свете документальных источников) // Памятники культуры: новые открытия. Письменность, искусство, археология. Ежегодник, 1999.  — М., Наука, 2000.
20. 3. А. Маломётова. О толковании некоторых инскриптов на Библии 1645 года типографии Плантенов. 
21. О священнике Спиридоне Софронове, венчавшем свадьбу без венечной памяти // Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Синода. Т. XI (1731). СПб, 1903. С. 235-238. Венечная память (знаменная грамота) — документ учета гражданского состояния населения. В брачно-семейном праве являлся разрешением для заключения брака. Выдавался архиереями, соборными протопопами и церковными старостами на имя приходского священника на руки вступавшим в брак, и этим обстоятельством объясняется то, что эти документы почти не откладывались в учрежденческих архивах и являются редким источником.
22. А. Я. Ильин. Из дневника масона. 1775-1776 гг. // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских, 1908. – Кн. 4. – Отд. 4. – С. 1-15.
23. И. Кукурукин. Анна Иоановна. 
24. Список генеральских чинов российской императорской армии и флота.
25. Книга «Сборник биографий кавалергардов» под редакцией С. Панчулидзева. – Издательство: Экспедиция заготовления государственных бумаг (СПб) Год: 1908 – с. 48.
     

Кому интересно, для расширения кругозора, почитайте про Антона Бравура по воспоминаниям основателя «Петербургского листка», журналиста Ильи Александровича Арсеньева «Слово живое о неживыхъ», изданных в 1887 году.

В родительском доме он встречал не только представителей московской знати, но и выдающихся литературных деятелей, в том числе Дмитриева, Александра Пушкина, Михаила Лермонтова и других. Воспитанием его одно время занимался Николай Надеждин. Образование получил в Московском университете и по окончании курса поступил в конце 30-х годов на службу в канцелярию генерал-губернатора, в 1848 г. Арсеньев перевелся в Петербург. В конце 50-х годов оставил службу и сделался журналистом. В конце 60-х годов А. должен был оставить Петербург и переехал в Москву. Впоследствии он возвратился в Петербург, но в печати участия уже не принимал. В 1886 г. Арсеньев начал помещать в «Историческом вестнике» отрывки из своих воспоминаний, которые оборвались в 1887 г. за его смертью.

 Въ Москвѣ, въ 30-хъ — 40-хъ годахъ, жили два итальянца, Антонъ и Жеромъ Бравура; оба они были когда-то пѣвчими въ капеллѣ папы, оба были кастраты и до конца жизни были обречены говорить дискантомъ. Жеромъ считался въ то время лучшимъ учителемъ пѣнія въ Москвѣ и давалъ уроки во всѣхъ аристократическихъ домахъ. Что же касается Антона Бравура, то онъ, наживъ кое-какія деньги уроками пѣнія, нашелъ гораздо для себя выгоднѣе заняться покупкою и продажею картинъ и старинныхъ вещей, помощію чего составилъ себѣ круглый капиталецъ.   Будучи хорошимъ игрокомъ въ коммерческія игры, Антонъ Бравура, въ англійскомъ клубѣ, снискалъ расположеніе къ себѣ старыхъ завсегдатаевъ этого аристократическаго въ то время вечерняго ихъ убѣжища. Къ Антону Бравура старики такъ привыкли, что постоянно звали его къ себѣ или обѣдать, или вечеромъ, на партію моднаго тогда «бостона».  

Отецъ мой предложилъ однажды Антону Бравура даровую квартиру у насъ въ домѣ, на антресоляхъ, съ условіемъ, чтобы онъ ежедневно у насъ обѣдалъ, а вечеромъ сопровождалъ его въ англійскій клубъ. Итальянецъ-кастратъ съ величайшею готовностью принялъ предложеніе отца, и съ этого дня сдѣлался у насъ своимъ домашнимъ человѣкомъ.   Антонъ Бравура, по прибытіи въ Россію, попалъ, не помню какъ, въ фавориты Потемкина, который нашелъ нужнымъ произвести его въ профессоры, никогда не существовавшей въ Россіи, филармонической академіи. Съ этимъ званіемъ, Бравура получилъ отъ Потемкина шитый золотомъ мундиръ. Рисунокъ шитья заключался изъ изображеній всевозможныхъ струнныхъ и духовыхъ инструментовъ. Два раза въ годъ, а именно 1-го января и въ первый день Пасхи, Бравура, въ обѣду, наряжался въ свой мундиръ и не иначе садился за столъ, какъ завязавъ у горла салфетку, долженствовавшую охранять мундиръ его отъ пятенъ.  

У Бравура былъ племянникъ (сынъ третьяго брата, какимъ-то чудомъ спасшагося отъ кастраціи), который былъ женатъ на замѣчательной красавицѣ. Всѣ старики, и въ особенности князь Юсуповъ, были очарованы мадамъ Бравура и старались всячески угождать ей. Юсуповъ пристроилъ мужа красавицы на службу въ провіантское вѣдомство, смотрителемъ провіантскаго магазина, вслѣдствіе чего Бравура-племянникъ получилъ названіе «маркиза Фаринелли» (въ переводѣ — «мучнаго маркиза»).   Однажды, лѣтомъ, Юсуповъ пригласилъ г-жу Бравура и пріятелей своихъ обѣдать въ себѣ. Обѣдали въ саду, и Юсуповъ, сорвавъ съ дерева наливное яблоко, поднесъ его красавицѣ. Та нашла яблоко по вкусу и попросила князя прислать ей нѣсколько яблокъ. Тотъ обѣщалъ, и дня черезъ два мадамъ Бравура получила десятокъ огромныхъ картонныхъ яблоковъ, наполненныхъ червонцами и присланныхъ въ большой серебряной мискѣ.   Мадамъ Бравура была дѣйствительно рѣдкой красоты женщина и, по смерти мужа, «маркиза Фаринелли», переѣхала на жительство въ Петербургъ и вышла замужъ за содержателя англійскаго магазина, Когуна.   По перекочевкѣ Антона Бравура въ нашъ домъ, у насъ появилась чуть не вся итальянская колонія Москвы: знаменитый портретистъ Тончи, скульпторъ Витали, «maître maèon» Kapлони (онъ же и архитекторъ кремлевской экспедиціи у князя Юсупова), содержатель магазина рѣдкостей Негри и друг. Всѣ эти итальянцы пользовались у насъ широкимъ гостепріимствомъ, котораго никогда во зло не употребляли.   Пріятели отца очень любили общество итальянцевъ; въ особенности же къ нимъ были расположены: князь Юсуповъ, Алексѣй Ѳедоровичъ Малиновскій (сенаторъ и начальникъ московскаго архива иностранныхъ дѣлъ, нашъ самый близкій сосѣдъ но дому) и князь Шаликовъ (бывшій редакторъ «Московскихъ Вѣдомостей», которыя въ новый годъ выходили всегда съ его стихами).   Князь Шаликовъ былъ очень остроуменъ и энциклопедически образованъ; онъ говорилъ всегда плавно, съ нѣжной интонаціей голоса, любилъ иногда эротическіе разговоры, прикрытые завѣсою скромности.   Среди этого общества, никогда не поднимавшаго голоса во время разговоровъ, странно было видѣть оригинальную личность Карла Ивановича Миллера (побочнаго сына знаменитаго Волынскаго), отставшаго маіора, съ золотымъ очаковскимъ крестомъ въ петлицѣ..  

Карлъ Ивановичъ не говорилъ, а трубилъ, въ полномъ смыслѣ этого слова; его голосъ можно было слышать черезъ три-четыре комнаты. Замѣчателенъ онъ былъ тѣмъ, что, купивъ въ Харитоньевскомъ переулкѣ клочокъ земли, собирая ежедневно раннимъ утромъ булыжникъ на улицахъ, нашелъ возможнымъ чрезъ нѣсколько лѣтъ вымостить этимъ булыжникомъ улицу передъ своимъ домомъ, такъ что матеріалъ для мостовой обошелся ему даромъ.   Миллеръ ни зимой, ни лѣтомъ не надѣвалъ на себя бѣлья, а надѣвалъ сапоги и платье на голое тѣло; о галошахъ и тепломъ платьѣ у него и помину не было, такъ какъ онъ утверждалъ,»что если бы человѣку нужна была теплая одежда, то Богъ бы ему далъ ее при рожденіи». Карла Ивановича, не взирая на его угловатость и отсутствіе свѣтскихъ формъ, всѣ любили и уважали, какъ человѣка рѣдкой честности и доброты.   Онъ, напримѣръ, призрѣвалъ у себя въ домѣ довольно долгое время извѣстнаго всей Москвѣ Доможирова, отставшаго гусарскаго маіора, который, вслѣдствіе бѣдности, изобрѣлъ себѣ особаго рода промыселъ — предшествовать всѣ погребальныя процессіи. Онъ, на богатыхъ похоронахъ, всегда шелъ впереди кортежа, въ отставномъ гусарскомъ голубомъ мундирѣ, въ треугольной огромной шляпѣ, съ воткнутымъ въ нее полуаршиннымъ бѣлымъ султаномъ. Когда, бывало, говорятъ о похоронахъ, то при этомъ прибавляютъ: «да, похороны были богатыя, съ Доможировымъ». Купеческія похороны были особенно выгодны для стараго гусарскаго маіора, потому что онъ тутъ даромъ наѣдался на поминкахъ и, кромѣ того, получалъ за свою оригинальную службу отъ пяти до десяти рублей ассигнаціями.   Не взирая на этотъ скромный доходъ, Доможировъ, какъ разсказывали, съумѣлъ скопить себѣ маленькій капиталецъ, который далъ ему возможность существовать, когда силы уже не позволяли ему выходить изъ дому, чтобы заниматься своимъ почетнымъ ремесломъ.

полностью воспоминания здесь